ПОЛИГРАФ - ФОРУМ

[$erP]

Юрий Иванович публикует статьи в "Вестнике криминалистики"... но кто ж его читает... там. Может быть полезным... в свете последних дискуссий.
Сам пока не читал... сканирую и переношу сюда.

ВЕСТНИК КРИМИНАЛИСТИКИ

Выпуск 1 (25)
Ответственный редактор А. Г. Филиппов
Москва Спарк 2008

Ю. И. Холодный
доктор юридических наук, кандидат психологических наук (МВТУ им. Баумана)

Судебно-психофизиологическая экспертиза с применением полиграфа: период становления

Пятнадцать лет назад, в марте 1993 г. опросы с использованием полиграфа (далее - ОИП) были разрешены к применению в оперативно-розыскной деятельности (далее -ОРД) на территории Российской Федерации. За истекшие годы метод ОИП уверенно вошел в арсенал средств отечественной криминалистики, и применение полиграфа в правоохранительной практике неуклонно растет из года в год. Убедительным подтверждением тому является обзор «Обобщение практики использования возможностей полиграфа при расследовании преступлений», подготовленный в конце 2005 г. Управлением криминалистики Главного следственного управления Генеральной прокуратуры Российской Федерации (далее - УК ГСУ ГП РФ).

Органы военной прокуратуры в 2001 г. впервые выступили инициаторами проведения ОИП в форме судебно-психофизиологической экспертизы (далее - СПфЭ), сломав устоявшуюся точку зрения о том, что данный метод применим исключительно в оперативно-розыскных целях и результаты ОИП не могут служить в качестве доказательств по делу. К началу 2008 г. известны уже десятки случаев, когда результаты ОИП, выполненных в форме СПфЭ, были признаны доказательствами судами различных инстанций, в том числе - военной коллегией и коллегией по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации.

Проведение опросов с использованием полиграфа в форме экспертизы: вопросы, требующие решения

Наряду с очевидными успехами в применении полиграфа необходимо отметить, что многие вопросы правового, методического, технического и иного характера, касающиеся выполнения ОИП в процессуальных условиях, разработаны явно недостаточно. В связи с этим для многих специалистов-полиграфологов явилось неожиданным появление весной 2004 г. «Государственных требований к минимуму содержания и уровню требований к специалистам для получения дополнительной квалификации "Судебный эксперт по проведению психофизиологического исследования с использованием полиграфа"», утвержденных Министерством образования Российской Федерации.

«Государственные требования» были дополнены «Примерной дополнительной профессиональной образовательной программой профессиональной переподготовки специалистов для получения дополнительной квалификации "Судебный эксперт по проведению психофизиологического исследования с использованием полиграфа"» объемом 1078 часов, рекомендованной к внедрению в практику Учебно-методическим объединением образовательных учреждений профессионального образования в области судебной экспертизы (далее - УМО СЭ).

Вскоре вслед за упомянутой выше «Примерной дополнительной профессиональной образовательной программой» группа авторов подготовила «Примерную дополнительную профессиональную образовательную программу переподготовки специалистов для выполнения нового вида профессиональной деятельности - проведения психофизиологического исследования с использованием полиграфа» (объемом 560 часов трудоемкости). Летом 2005 г. программа прошла согласование с ЭКЦ МВД России и была рекомендована к реализации Советом УМО СЭ. В развитие упомянутых выше «Государственных требований...» была также разработана «Видовая экспертная методика производства психофизиологического исследования с использованием полиграфа».

Появление перечисленных выше документов логически приводило к мысли о том, что обширный перечень вопросов правового, методического и иного характера уже успешно решен и настало время приступить к широкомасштабной подготовке судебных экспертов указанной специальности, в которых правоохранительная практика, действительно, остро нуждается.

Федеральный межведомственный координационно-методический совет по судебной экспертизе и экспертным исследованиям (далее - ФМКМС) оперативно обратил внимание на появление указанных выше нормативных правовых актов и в период 2004-2005 гт. не-однократно рассматривал «проблему проведения исследований с использованием полиграфа». В 2006 г. прошло заседание рабочей группы при специализированной секции ФМКМС по актуальным вопросам производства судебно-медицинской, судебно-психиатрической и судебно-психологической экспертиз, посвященное обобщению ведомственных методик производства судебно-психофизиологических экспертиз с использованием полиграфа. Заседание пришло к выводу, что «можно согласиться с тем, что практика данных исследований допустима в рамках ОРД... (при условии, что в законодательство об ОРД будут внесены соответствующие дополнения). Что касается возможности их использования в качестве судебных доказательств, то данная проблема нуждается в дополнительном изучении...»

В развитие выводов рабочей группы ФМКМС поручил автору данной статьи «создать специальную рабочую группу по проблемам проведения исследований с использованием полиграфа, в частности определить предмет, объект и задачи исследования, рас¬смотреть программу подготовки специалистов полиграфологов».

Приняв такое решение, ФМКМС фактически констатировал, что базисные положения «исследований с использованием полиграфа» - их предмет и объект, их задачи - не имеют в настоящий момент общепринятого толкования, и, как следствие этого, технология подготовки специалистов по ОИП, представленная в упомянутых выше нормативных актах, требует критической переоценки. В связи с вышеизложенным попытаемся ответить на вопросы, которые поставил ФМКМС.

Вводные замечания

ОИП - это нетравмирующая и безвредная для жизни и здоровья, организованная по специальным методикам технология опроса человека с использованием контроле и оценки физиологических реакций, которые регистрируются с помощью датчиков поли¬графа, размещаемых на теле опрашиваемого.
Важнейшей частью ОИП, его ядром является комплексный психолого-психофизиологический процесс - предтестовая беседа с опрашиваемым лицом и последующее его тестирование на полиграфе (далее - ТнП).

В предыдущих наших работах было показано, что ОИП - это криминалистическое исследование, направленное на обнаружение наличия (или отсутствия) в памяти человека идеальных следов (мысленных образов) событий.

Память человека — сложное образование, которое являет собой совокупность тесно взаимосвязанных процессов, обеспечивающих восприятие, запечатление, хранение и извлечение информации. Личностно значимые события запоминаются (запечатлеваются в памяти) значительно быстрее и сохраняются дольше, чем субъективно незначимые. Запоминание бывает произвольным и непроизвольным. Запоминание рутинного (например, учебного) материала осуществляется произвольно и требует волевых усилий. Яркие, впечатляющие события или явления (например, присутствие свидетеля на месте преступления) запоминаются непроизвольно и, как свидетельствует современная психофизиология, хранятся в так называемой эмоциональной памяти.

Памяти свойственно также забывание - временная утрата (когда человеку для воспроизведения информации необходимо напомнить какой-либо ее элемент) или устойчивая утрата информации (когда мозг «утерял» путь поиска информации в памяти или информация разрушилась в результате длительного отсутствия обращения к ней).

Важным свойством идеальных следов, хранящихся в памяти человека, является то, что они подвержены только естественному разрушению (забывание тех или иных фактов или их обстоятельств), но недоступны умышленному их уничтожению: человек не способен целенаправленно забыть какую-то информацию. Наиболее личностно значимая для человека часть информации (например, его участие в преступлении или привлекшие его внимание какие-то обстоятельства этого преступления) может храниться в эмоциональной памяти помимо его воли и желания десятилетиями. Именно на этом базируется эффективность применения метода ОИП в правоохранительной практике.

Обширная зарубежная практика применения полиграфа, накопленный автором данной статьи собственный многолетний опыт выполнения ОИП лиц различных категорий и проведенные им теоретические и экспериментальные исследования привели к мысли о том, что научно-прикладные знания о выявлении с помощью полиграфа у человека возможно скрываемой им информации образуют новое направление криминалистической техники - криминалистические диагностические исследования с применением полиграфа.
Следует отметить, что на начальном этапе новое направление криминалистической техники именовалось криминалистической полиграфологией. Это наименование объединяло всю совокупность знаний о нескольких частных формах психофизиологического метола «детекции лжи», базирующихся на весьма отличных методических принципах обнаружения идеальных следов в памяти человека и использующих для этого различные аппаратно-программные средства. В последующем автор настоящей статьи отошел от указанной терминологии как неадекватной и излишне расширительной. В настоящее время наиболее приемлемым для тематики, охватывающей теоретические и прикладные аспекты ОИП, представляется наименование - криминалистические диагностические исследования с применением полиграфа.

Одна из актуальных задач развития нового направления криминалистической техники на текущем этапе - ввести метод ОИП в практику судебной экспертизы.

В последние годы судебная экспертиза обогатилась теоретическими и прикладными работами Т. В. Аверьяновой, А. М. Зинина и Н. П. Майлис, Е. Р. Российской и других специалистов, которые убедительно представили уровень достижений этой отрасли знания на современном этапе развития. Поэтому, стремясь определить предмет, объект и задачи СПфЭ, воспользуемся понятиями, определениями и положениями, которые стали хрестоматийными в современной отечественной судебной экспертизе, и рассмотрим ОИП с позиций категориального аппарата этой науки и теории криминалистических диагностических исследований.

Предмет судебно-психофизиологической экспертизы с применением полиграфа
По мнению Е. Р. Российской, «предмет судебной экспертизы составляют фактические данные (обстоятельства дела), исследуемые и устанавливаемые в гражданском, административном, уголовном и конституционном судопроизводстве на основе специальных знаний в различных областях науки и техники, искусства и ремесла». Т. В. Аверьянова определяет предмет судебной экспертизы как «установление фактов (фактических данных), суждений о факте, имеющих значение для уголовного, гражданского, арбитражного дела либо дел об административных правонарушениях, путем исследования объектов экспертизы, являющихся материальными носителями информации о происшедшем событии».

Трактовка предмета экспертизы остается, в принципе, неизменной, когда речь заходит об экспертных исследованиях психики человека, охватывающих судебно-психологическую и судебно-психиатрическую экспертизы, которые в общей классификации экспертных наук относятся к одному классу и рассматриваются в качестве пограничных родовых экспертных дисциплин. Это определено единой направленностью указанных наук на исследование особенностей психического функционирования человека. На том же основании к данному классу причисляется комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза, производная от родовых базовых экспертиз. Поэтому, по мнению И. А. Кудрявцева, «предметом класса... всех трех экспертиз является установление влияния особенностей психического состояния и личности на качество отражения и регуляции юридически значимого поведения лица (подэкспертного) в интересующий следователя (суд) момент». Близкой точки зрения придерживаются, в частности, О. Д. Ситковская и ее соавторы, которые указывают, что предметом судебно-психологической экспертизы «являются компоненты психической деятельности (психики) в ее целостности и единстве, устанавливаемые на основе исследования психической деятельности человека и имеющие значение для органов правосудия».

ОИП занимается исследованием идеальных следов событий прошлого, хранящихся в памяти человека, или, образно говоря, - «виртуальной трасологией». Поэтому предмет СПфЭ должен иметь характеристики как предмета экспертизы, занимающейся исследованием материальных объектов, так и предмета экспертизы, изучающей психику чело¬века. Таким образом, следуя изложенным выше взглядам ученых и проецируя их позицию относительно предмета экспертизы на применение метода ОИП в данной форме, можно констатировать, что предметом СПфЭ является установление фактических данных, имеющих значение для уголовного дела, путем исследования компонентов психики человека, в частности - его памяти.

Предметом конкретной экспертизы является «установление тех же фактических данных, о которых речь шла выше, но в отличие от их общей характеристики здесь указываются специфические данные, обусловленные содержанием конкретного уголовного дела», или, иными словами, та «экспертная задача, которую предстоит решить эксперту в ходе и по результатам исследования на основе соответствующего объема специальных познаний с использованием находящихся в его распоряжении средств и методов».
Применительно к судебно-психологической экспертизе Ф. С. Сафуанов констатирует, что в каждом конкретном случае «предметом исследования судебного психолога-эксперта выступают закономерности и особенности протекания и структуры психиче¬ских процессов (психической деятельности), имеющие юридическое значение и влекущие определенные правовые последствия»3.

Следуя избранному нами подходу, приходим к заключению, что предметом конкретной СПфЭ является установление фактических данных, представляющих интерес для конкретного уголовного дела и сформулированных в виде конкретных вопросов, на которые предстоит ответить полиграфологу в результате исследования в ходе ОИП памяти конкретного лица (подэкспертного).

Опрос с использованием полиграфа как метод криминалистической диагностики
Учитывая тот факт, что ОИП имеет дело с идеальными следами событий прошлого, которые принципиально не подвержены идентификации, становится очевидным, что в ходе СПфЭ могут осуществляться исключительно диагностические исследования. Таким образом, возникла необходимость внимательно рассмотреть технологию применения полиграфа с позиций теории криминалистической диагностики, и приоритет в этом принадлежит В. С. Митричеву.

Общепризнанно, что криминалистические диагностические исследования нацелены на установление состояний объектов, познание событий, явлений и процессов. Известно также, что объекты криминалистической диагностики, в зависимости от их роли в диагностическом процессе, подразделяются на два класса - диагностируемые и диагностирующие. При этом предполагалось, что «диагностируемый объект - это устанавливаемое условие (предмет, ситуация)». В целом же, «диагностируемым является то, что необходимо распознать (свойство, состояние, другие сходные особенности, механизмы); диагностирующим - материальные следы (признаки) события преступления, отображающие вовне распознаваемые черты, особенности и механизм».

Указанные положения позволили определить объекты диагностического процесса при выполнении проверки человека на полиграфе.

Так, события (явления, предметы, объекты) внешнего мира воспринимаются человеком различными органами чувств и запечатлеваются в его памяти в виде тех или иных образов вне зависимости от того, через какой анализатор они были восприняты. В частности, воспринятая зрительно информация в результате деятельности различных структур мозга трансформируется в совокупную активность множества нейронов, которые образуют нейрональный след того или иного события в виде энграммы (т. е. следа памяти, сформированного в результате получения какой-то информации). Это нейрофизиологическое отражение конкретного внешнего события предстает в сознании человека как образ данного события. В последующем, при извлечении информации из памяти можно полагать (с определенными оговорками и достаточно условно), что человек «считывает» зрительный образ из памяти, воссоздавая его с помощью устной или письменной речи либо модели (например, изображая на рисунке). Если какая-либо информация поступает через слуховой анализатор, то, в принципе, происходит тот же процесс: психика человека, обрабатывая словесный материал, выделяет из него смысл, значение и сохраняет его в виде соответствующих следов памяти (энграмм).

Чтобы увидеть специфику объектов диагностического процесса, участвующих в ТнП, воспользуемся примером реального ОИП, проводившегося в интересах розыска анонимного исполнителя телефонного звонка. В представленных ниже вопросниках признаки выполненного телефонного звонка, по которым предстояло установить разыскиваемого человека, подчеркнуты.
Исполнитель звонка знал, откуда, когда и куда он звонил, поэтому подчеркнутые вопросы обладали для него высокой значимостью, и они вызывали у него устойчивые выраженные физиологические реакции. Для других лиц, подвергнутых ТнП и непричастных к этому звонку, подчеркнутые вопросы такой значимостью не обладали, и устойчивые выраженные реакции на них не возникали.

Вопросник 1
Вам известно, что телефонный разговор с передачей конфиденциальной информации был произведен:
1. — из приемной генерального директора?
2. - из бухгалтерии фирмы?
3. - из комнаты сотрудников охраны?
4. — из комнаты диспетчеров?
5. — из гаража фирмы?
6. - из аналитического отдела фирмы?

Вопросник 2
Вам известно, что телефонный разговор с передачей конфиденциальной информации происходил:
1. - 23 мая? 4. - 29 мая?
2. - 25 мая? 5.-31 мая?
3. - 27мая? 6.-1 июня?

Вопросник 3
Вам известно, что сотрудник, передававший конфиденциальную информацию, звонил по телефону:
1. - 121-30-20? 4. - 151-80-90?
2. - 131-40-50? 5. - 161-10-80?
3. - 141-60-70? 6. - 171-70-40?

Приведенные вопросники свидетельствуют о том, что диагностируемыми объектами, с которыми приходится иметь дело в ходе ТнП, являются идеальные следы произошедших ранее событий, и для поиска в памяти человека этих следов в диагностических целях могут использоваться:
- предметы - в случае зрительного восприятия (предъявляемые фотографии людей, предметов или участков местности, предметы, карты, схемы, документы, написанные на карточках номера телефонов, адреса и проч.);
- семантические понятия - в случае слухового восприятия (вопросы тестов, каждый из которых охватывает отдельный элемент, обстоятельство или характеристику события).
Вопросники свидетельствует, что в случае обращения в ходе ТнП к памяти человека с помощью диагностирующего объекта, обращенного на поиск следов уголовно-релевантного события (характеризуемого семантическим понятием, описывающим это событие или какие-то его обстоятельства), его психика воспринимает это воздействие и реагирует на него.

Если такое обращение к памяти происходит методически корректно, а человек скрывает устанавливаемое уголовно-релевантное деяние, которое, очевидно, является высоко значимым для него, диагностирующий объект встречает соответствующий ему диагностируемый объект, и происходит сравнение их содержаний (смысла). Результат такого сравнения (так же как и сами объекты) носит идеальный («виртуальный») характер и не поддается непосредственному наблюдению и оценке извне. Вместе с тем получение этого результата сопровождается повышенной нейронной активностью структур мозга, участвующих в этом процессе, и, как следствие, - полиграф регистрирует у человека более выраженные физиологические реакции, которые появляются независимо от его воли и желания и свидетельствуют о наличии в памяти идеального следа уголовно-релевантного деяния.

Если обращение к памяти происходит методически корректно, но человек не причастен к устанавливаемому уголовно-релевантному деянию и ничего не скрывает об этом в ходе ТнП, диагностирующий объект не находит соответствующий ему диагностируемый объект. В результате нейронные структуры мозга, участвующие в этом процессе, не получают дополнительной активации, и полиграф не регистрирует выраженные физиологические реакции при предъявлении человеку диагностирующего объекта.

Условие методически корректного обращения к памяти человека требует строгого соблюдения норм и правил выполнения ТнП, а также всей технологии проведения ОИП. В случае методически некорректного обращения к памяти человека полиграф может регистрировать реакции, которые не связаны с искомыми идеальными следами событий прошлого, и, как следствие этого, полиграфолог придет к ошибочному суждению по результатам ОИП.

Технология ОИП заставила по-новому оценить содержание понятий «диагностируемый объект» и «диагностирующий объект» применительно к диагностике идеальных следов и дало основу для двух умозаключений.

Первое из них касается природы диагностирующих объектов. Обширная практика ОИП наглядно показала, что в качестве диагностирующих могут выступать нематериальные объекты - семантические понятия. В связи с тем, что следосодержащим объектом о событии преступления (правонарушения) является психика человека, точнее -его память, то диагностирующим может являться любой материальный или «идеальный» объект, который может породить адекватный целям диагностики образ. Как показывает приведенный выше пример, обстоятельство преступления - «гараж фирмы», -являясь, бесспорно, материальным объектом, предстает в вопроснике в виде семантического понятия. Номера телефонов, являясь опосредованными семантическими понятия¬ми, предстают в ходе ТнП в виде материальных объектов-карточек, но в итоге порождают в психике человека также некое семантическое понятие. Дата преступления (29 мая) и другие даты являются сугубо семантическими понятиями, «идеальными объектами» как в реальной жизни, так и условиях ТнП.

Таким образом, до появления ОИП в криминалистике диагностирующими признавались исключительно «признаки, отражающие в материальном виде... состояние, свойства объекта, механизм происшествия», и «виртуальной» группы диагностирующих объектов - семантических понятий - не существовало. Появление группы «виртуальных» диагностирующих объектов явилось вполне закономерным, если учесть, что в качестве диагностируемых объектов выступают «идеальные следы» событий прошлого.

Второе умозаключение состоит в следующем. Практика показала, что в качестве семантических понятий, используемых в ходе ТнП, могут выступать фамилии, клички людей, адреса, наименования населенных пунктов и регионов, наименование действий и многое другое. Это логически приводит к мысли о том, что не только диагностирующими, но и диагностируемыми объектами могут быть запечатленные в памяти человека семантические понятия, которые однозначно характеризуют события и явления внешнего мира.

Практически вплотную к подобному пониманию диагностируемых объектов подошел В. А. Снетков, который отмечал, что таковыми могут являться «отображения - как материальные (вещественные), так и идеальные (запечатленные в сознании людей)», однако он этим ограничился и далее эту мысль не развил.

Объект судебно-психофизиологической экспертизы с применением полиграфа
С учетом изложенных выше базисных положений теории криминалистической диагностики рассмотрим объект СПфЭ.

Объект экспертного исследования - это материальный объект, содержащий информацию, необходимую для решения экспертной задачи. Такое понимание объекта экспертного исследования, изложенное Р. С. Белкиным, стало общепринятым и не зависит от конкретной редакции определения этого понятия, даваемого теми или иными учеными.

Например, Ю. К. Орлов объектами экспертного исследования считает «те носители информации, которые подвергаются экспертному исследованию и посредством которых эксперт познает обстоятельства, входящие в предмет экспертизы» . А. М. Зинин и Н. П. Майлис выделяют «объект судебной экспертизы общий - материальный носитель информации о фактах, интересующих следствие и суд, исследуемый в рамках экспертизы как средство доказывания... Объект судебной экспертизы конкретный - индивидуально определенный объект, представленный для производства экспертизы по конкретному делу».

Применительно к судебно-психологической экспертизе Ф. С. Сафуанов определяет в качестве объекта исследования судебного эксперта-психолога «особенности психической деятельности подэкспертного в юридически значимых ситуациях».

Учитывая настоятельную необходимость формирования категориального аппарата СПфЭ, в последнее время была предпринята попытка охарактеризовать объект экспертно¬го исследования с применением полиграфа. В частности, указывалось, что «объектом экспертного исследования, в широком смысле, являются физиологические проявления протекания психических процессов, связанных с восприятием, закреплением, сохранением и последующим воспроизведением субъектом информации о каком-либо событии».

Оставляя в стороне вопрос о том, почему вопросы экспертного исследования с применением полиграфа автор этого определения рассмотрела в главе, посвященной тактике допроса и очной ставки, обратим внимание на трактовку объекта СПфЭ.

Отметим, что при выполнении ТнП полиграфолога не интересует протекание психических процессов, связанных с восприятием, закреплением и последующим воспроизведением субъектом информации о каком-то событии. То, как протекает «восприятие» и, тем более, «закрепление» интересующей следствие информации в каждом конкретном случае, лежит в настоящее время за пределами возможностей объективного (аппаратурного) наблюдения и контроля. Аналогичным образом не представляют интереса психические процессы, связанные с «последующим воспроизведением субъектом информации о каком-либо событии».

Полиграфолога интересует иное - наличие (или отсутствие) в памяти конкретного человека идеальных следов событий прошлого, представляющих интерес для следствия и суда. Осуществляя диагностику наличия (отсутствия) таких следов, полиграфолог использует в качестве индикатора успешности диагностического процесса физиологические реакции человека. При этом принципиально важно отметить, что «физиологические проявления» (т. е. регистрируемые с помощью полиграфа реакции) являются не «объектом экспертного исследования», а его инструментом, средством визуализации динамики психической активности человека при исследовании его памяти.

Таким образом, объектом СПфЭ, в широком смысле, является память человека как неотъемлемая составная часть его психики, а объектом конкретного СПфЭ - память человека, направленного для производства экспертизы по конкретному делу, а также материалы этого дела.

По виду носителя информации объекты экспертного исследования судебной экспертизы подразделяют на объекты-предметы и объекты-отображения. К последним относят материальные объекты, на которых в результате процесса следообразования, понимаемого в широком смысле слова, отобразилась информация о другом объекте, событии или явлении.

Очевидно, что объекты СПфЭ следует отнести к объектам-отражениям.

(Продолжение следует)

[$erP]

Часть вторая. Уже интересней. Пассажи типа: "Выявляются ли в ходе дактилоскопического исследования дуговые, петлевые или завитковые папиллярные узоры, свидетельствующие о том, что следы рук оставлены конкретным человеком?" - вполне очевидно свидетельствует о том, что из этой "помойки" кто-то явно черпает идеи для написания научных статей в ВАКовском журнале...

ВЕСТНИК КРИМИНАЛИСТИКИ
Выпуск 1 (29) Ответственный редактор А. Г. Филиппов

Москва Спарк 2009
Ю. И. Холодный
доктор юридических наук, кандидат психологических наук (МГТУ им. Н. Э. Баумана)

Судебно-исихофизиологическая экспертиза с применением полиграфа: период становления
Статья вторая

Применение опросов с использованием полиграфа при раскрытии и расследовании преступлений
Необходимость применения опросов с использованием полиграфа (далее - ОИП) при раскрытии и расследовании преступлений возникает далеко не во всех случаях. При этом использование полиграфа зависит от ряда факторов и, в целом, определяется следственной ситуацией, т. е. «теми условиями, в которых в данный момент осуществляется расследование преступления». Очевидно, что каждый из ОИП носит уникальный, неповторимый характер.

По данным специалистов по ОИП (далее - полиграфологов) министерства обороны США, в начале 1980-х гг. следственные органы вооруженных сил этой страны применяли полиграф в 17-19 % проводимых расследований по уголовным делам (ежегодно -около 7000 ОИП). Такой невысокий процент свидетельствует о дифференцированном подходе в применении этого метода. В относительно простых следственных ситуациях органы дознания и следствия вполне успешно обходятся без полиграфа, пользуясь традиционными методами и средствами расследования преступлений. Однако полиграф употребляется в 95 % уголовных расследований по особо тяжким преступлениям, наказания за которые предусматривают сроки 15 лет и более .

Опираясь на собственный многолетний опыт выполнения ОИП в различных ситуациях оперативно-розыскной деятельности (далее - ОРД), а также на результаты предпринятого анализа отечественной и зарубежной практики использования полиграфа, автор данной статьи на рубеже 1980-1990-х гг. установил три группы ситуаций, при которых применение полиграфа особенно эффективно и является незаменимым при получении необходимой для ОРД и следствия информации.

К первой группе относятся ситуации, «когда полностью отсутствует возможность получить требуемую информацию, минуя конкретного человека (например, когда интересующее расследование событие... ни при каких обстоятельствах не может быть подтверждено /опровергнуто/ документально или другими лицами)».

Ко второй - ситуации, при которых «получение необходимой информации возможно и без полиграфа, но сопряжено с огромными затратами материальных средств и/или времени, либо требует привлечения значительного числа людей».

Наконец, к третьей группе относятся ситуации, когда «срочно требуется получение необходимой информации (в течение одного-двух дней или в считанные часы) и никакой другой - кроме ОИП - способ не может обеспечить нужного быстродействия (часто встречающаяся ситуация при расследованиях и служебных разбирательствах)».

Применение полиграфа в выделенных трех группах ситуаций направлено на диагностику наличия в памяти человека идеальных следов событий прошлого: ОИП проводится в условиях, когда на определенном этапе расследования у следователя исчерпаны возможности получения необходимой информации или проверки ее достоверности либо когда следователь сталкивается с явным или завуалированным противодействием установлению истины со стороны человека-носителя необходимой следствию информации.

Таким образом, к помощи полиграфа оптимально прибегать в тех случаях, когда у органов розыска, дознания или следствия отсутствует какая-либо иная - кроме ОИП -возможность оценить достоверность сведений, сообщенных конкретным человеком, и убедиться, что материализация образов, хранящихся в его памяти, осуществляется им без намеренного искажения.

Нетрудно заметить, что в третью группу попали ситуации ОРД, которые нередко складываются в условиях очевидного дефицита времени. Понятно, что в таких ситуациях весьма затруднительно создать условия, необходимые для выполнения ОИП в форме судебно-пенхофизиологнческой экспертизы (далее - СПфЭ).

Выполнение ОИП в форме СПфЭ вполне осуществимо в ситуациях, относимых ко второй группе, в ходе которых, тем не менее, предпочтение следует отдавать традиционным судебным экспертизам, имеющим дело с материально-фиксированными следами преступлений.

Таким образом, наиболее предпочтительной областью применения ОИП в форме СПфЭ является первая группа ситуаций, когда единственным источником необходимой следствию информации является память исследуемого с помощью полиграфа человека.

Проверки на полиграфе используются уже более 80 лет. За эти годы мировая практика определила перечень типичных ситуаций использования полиграфа при раскрытии и расследовании преступлений, и этот перечень нашел отражение в первом отечественном правовом акте (1993 г.), легализовавшем применение ОИП на территории Российской Федерации. В 1997 г. «Инструкция о порядке применения органами федеральной службы безопасности опроса с использованием полиграфа», согласованная с Генеральной прокуратурой, министерствами здравоохранения и юстиции Российской Федерации, прямо указала, что «проведение ОИП в условиях оперативно-розыскной работы способствует:
а) оценке достоверности информации, сообщаемой опрашиваемым лицом;
б) получению от опрашиваемого лица фактических данных, имеющих значение для своевременного проведения определенных оперативно-розыскных мероприятий;
в) выявлению причастности опрашиваемого лица к подготавливаемым, совершаемым или совершенным противоправным деяниям;
г) сужению круга лиц. попавших в сферу оперативно-розыскной деятельности»".
Сложившаяся система задач, которые приходилось решать с помощью полиграфа в условиях ОРД, оказала неизбежное влияние на формулирование вопросов, которые в последние годы практика начала ставились перед полиграфологом при выполнении СПфЭ.

Для того чтобы определить, каковы задачи СПфЭ. и оценить, насколько правильно и обоснованно ставятся те или иные вопросы перед конкретной экспертизой, выполняемой с помощью полиграфа, представляется целесообразным коротко напомнить некоторые базисные положения теории судебных экспертиз.
Сохраняя избранный ранее подход, воспользуемся понятиями и определениями, которые, благодаря работам ведущих отечественных ученых и специалистов в данной области, стали в настоящее время хрестоматийными.

Экспертные задачи: основные положения
Согласно установившимся представлениям, «судебно-экспертные исследования связаны с выявлением и изучением свойств и признаков объектов, которые в результате предметно-практической и познавательной деятельности позволяют установить некоторые ранее имевшие место события либо иные фрагменты реальности» .

Как было отмечено в предыдущей нашей статье . метод ОИП имеет дело с идеальными следами событий прошлого, возможно, хранящимися в памяти человека, которые принципиально не подвержены идентификации.

В связи с этим, оставив в стороне идентификационные, сосредоточим внимание исключительно на диагностических экспертных задачах, которые состоят «в выявлении: механизма события, времени, способа и последовательности действия, событий, явлений... не поддающихся непосредственному восприятию».

Диагностические экспертные задачи по степени сложности подразделяют на простые и сложные.

К первым, в частности, относятся диагностические исследования свойств и состояний объектов по их отображениям, в том числе - в момент возникновения этих отображений. К сложным диагностическим задачам, среди прочего, относится определение «возможности сулить о механизме и обстоятельствах события по его результатам (отображениям)» .

Диагностические экспертные задачи подразделяют также на прямые и обратные. При этом «большинство сложных экспертных задач, разрешаемых криминалистической диагностикой, являются обратными, т. е. такими, где поиск решения ведется от следствия к причине».

Очевидно, что трудоемкость достижения поставленной цели нарастает от простых прямых (стандартных) экспертных задач к сложным обратным экспертным задачам, в случае которых «решение по определенным правилам либо совсем невозможно, либо эксперт может действовать в соответствии с ними только до известного предела, а дальше требуется самостоятельный поиск способа решения задачи ("эвристики")».

Специалисты обращают внимание на то. что любая экспертная задача направлена на преобразование потенциальной доказательственной информации, содержащейся в представленных на экспертизу в качестве исходных данных материалов дела, в актуальную доказательственную информацию, которая может быть использована для правильного решения дела. При этом задача может быть истолкована как вопрос, требующий разрешения на основании специальных познаний эксперта по собранным следователем (судом) данным. Эти два понятия - задача экспертизы и вопрос, который поставлен эксперту, - весьма сходны. В известном смысле задача есть научно обобщенное объяснение смысла наиболее типичных вопросов.

Вопросы, выносившиеся на решение в ходе СПфЭ: данные практики
Какие же вопросы интересуют следствие и суд, когда у них возникает потребность в проведении ОИП в форме СПфЭ?
Для того чтобы ответить на поставленный вопрос и оценить, что же интересует практиков, назначающих проведение СПфЭ. был предпринят анализ заключений девяти экспертов государственных учреждений и негосударственных организаций, выполнивших 56 экспертиз в период 2001-2008 гг. в интересах 40 органов прокуратуры (26 из которых -подразделения военной прокуратуры), следственных аппаратов органов МВД (3 СПфЭ), ФСБ (9 СПфЭ), ФСКН (1 СПфЭ) и судов различных инстанций (3 СПфЭ). Оставляя в стороне детальный обзор указанной выборки экспертиз, остановимся лишь на одном аспекте предпринятого анализа - вопросах, которые следствие и суд ставили перед СПфЭ.
Анализ показал, что в ходе одной экспертизы перед полиграфологом ставилось от 1 до 28 вопросов, и всего в ходе 56 СПфЭ следствием и судами было поставлено 188 вопросов. Перед двумя из 56 СПфЭ следователи поставили 42 вопроса (соответственно 28 и 14), т. е. 22 % от общего числа анализировавшихся вопросов. Эти две экспертизы были исключены из анализа.

Сокращение двух экспертиз уменьшило общее количество анализировавшихся вопросов до 146. В итоге оказалось, что перед экспертизами данной выборки следствие и суды ставили в среднем по 3 вопроса.

Анализ вопросов позволил разделить их на ряд групп.
1. Наиболее представительной оказалась группа, в которую вошли вопросы о том, совершал ли подэкспертный (далее - Пэ) какие-либо действия (85, или 58.2 %. |гз 146 вопросов).
Эти вопросы были направлены на выяснение:
- выносил ли Пэ что-то откуда-то (например - «Выносил ли А. за пределы объекта информацию служебного характера?»);
- передавал ли Пэ что-то кому-то (например - «Передавал ли Б-в автоматы Д-ву?» или «Продавал ли Н. наркотическое средство Ч.?»);
- брал ли Пэ что-то у кого-то, где-то или когда-то (например - «Приобретал ли X. в 2003 г. какие-то снаряды?»);
- говорил ли Пэ что-то кому-то или о ком-то (например - «Кому Ю. рассказал об убийстве С.?»), и тому подобное.
Следует отметить, что 31 вопрос этой группы (т. с. 36 % из 85 вопросов, или практически каждый пятый из 146 вопросов) были ориентированы на то, чтобы установить:
- наносил ли Пэ удары ножом, отверткой, руками и т. п. (например - «Наносил ли Н. удары ножом г-ну Ч.?») или
- совершал ли выстрелы, повлекшие телесные повреждения либо смерть человека (например - «Принимал ли Ф. непосредственное участие в производстве выстрела из какой-либо установки?»).

2. В следующую группу вошли вопросы (34 из 146, или 23,3 % вопросов), с помощью которых требовалось установить - знал ли Пэ что-то или кого-то (например - «Знал ли О, что в посылке, которую он перевозил п автомобиле, находится наркотическое средство?»).

3. Еще одну группу образовали вопросы (17 из 146, или 11,6 % вопросов), направленные на то, чтобы определить - находился (присутствовал, был) ли Пэ в каком-то определенном месте (например - «Находился ли Г. в квартире 3.?» или «Заходил ли П. в здание торгового центра?»).

4. Вопросы относительно того, видел ли Пэ что-то или кого-то, составили четвертую группу: их оказалось 7 (т. е. 4,8 % от 146 вопросов). Это были вопросы типа - «Видел ли К. расписку о получении денег за проданный дом?».

5. Замыкала перечень группа вопросов о мотивах действий Пэ: 3 вопроса (2 % от 146 вопросов). Это были, например, вопросы - «Возможно ли заключить, что Г. вместе с П., Л. и А. приехал в кафе, чтобы вызволить К.?».

Предлагаемые новшества формулирования вопросов, предназначенных для решения в ходе СПфЭ

Формирование подавляющего большинства вопросов указанных выше экспертиз осуществлялось вне каких-либо специализированных рекомендаций по выполнению СПфЭ, опиралось на здравый смысл и базировалось на общеизвестных, устоявшихся в судебно-экспертной практике требованиях.

Генеральная прокуратура России обращала внимание на то. что, «составляя резолютивную часть постановления о назначении экспертизы, особое внимание необходимо уделять формулировке вопросов, подлежащих разрешению экспертным путем».

Поэтому в настоящее время стало хрестоматийным положение о том. что «вопросы, которые ставятся перед экспертом, должны быть определенными, конкретными, по возможности краткими, исключающими возможность их двоякого толкования».
Например, при судебно-технической экспертизе документов «решаются вопросы диагностического характера:... 5. Выполнялся ли данный документ в один прием и в естественной последовательности? 6. Соответствует ли дате время изготовления документа; в каком году он был изготовлен?» и др.

При трасологической экспертизе замков на разрешение могут быть поставлены вопросы диагностического характера: не открывался ли замок поддельным ключом, отмычкой или другим предметом; находился ли данный замок в эксплуатации; в запертом или отпертом состоянии поврежден замок; каким видом орудия поврежден замок .

Подобные примеры можно привести и по другим родам и видам экспертиз. Таким образом, теория и практика судебной экспертизы наглядно демонстрируют, что при решении экспертных задач (в том числе - диагностических) формулирование соответствующих вопросов носит вполне конкретный характер.

В связи с этим представляется целесообразным рассмотреть предложения по формулированию вопросов для СПфЭ, изложенные в «Видовой экспертной методике производства психофизиологического исследования с использованием полиграфа» (далее -«Видовая методика»).

В этом документе, в частности, говорится, что решаемые в СПфЭ задачи «могут быть определены в форме вопросов следующего содержания:
1. Выявляются ли в ходе психофизиологического исследования с использованием полиграфа реакции, свидетельствующие о том, что гражданин(ка) - Ф.И.О. располагает информацией о деталях случившегося?

2. Вследствие отражения каких обстоятельств могла быть получена обследуемым лицом эта информация? Могла ли она быть получена в момент события?»6.
Рекомендации по формулированию вопросов, предложенные «Видовой методикой», получили определенное распространение в среде полиграфологов, занимающихся выполнением СПфЭ, а также привлекли внимание криминалистов, процессуалистов и иных специалистов в области правовых знаний.
Более того, ряд положений «Видовой методике» нашли в последнее время свое отражение в учебно-методической литературе7, и некоторые авторы утверждают, что «формулировка вопросов эксперту, проводящему ПФЭ, именно в таком виде поддерживается многими авторами». Поэтому представляется целесообразным оценить формулировки предлагаемых вопросов с позиции требований, предъявляемых к вопросам, решаемым в ходе экспертизы.

Анализируя вопрос № 1, нетрудно заметить, что он состоит из двух частей: а) начальной («выявляются ли в ходе психофизиологического исследования с использованием полиграфа реакции, свидетельствующие о том, ...») и б) завершающей («что гражданин(ка) располагает информацией о деталях случившегося?»).

По нашему мнению, вопрос № 1 сформулирован неудачно.
Когда назначают дактилоскопическую экспертизу, вопросы диагностического (например - «Имеются ли на представленном объекте следы рук?») или идентификационного характера (например - «Не оставлены ли следы рук конкретным лицом?») формулируются четко и однозначно.

Если воспользоваться логикой «Видовой методики», представленные выше вопросы приобрели бы. видимо, следующие формулировки: «Выявляются ли в ходе дактилоскопического исследования дуговые, петлевые или завитковые папиллярные узоры, свидетельствующие о том, что на представленном объекте имеются следы рук?» или «Выявляются ли в ходе дактилоскопического исследования дуговые, петлевые или завитковые узоры, свидетельствующие о том. что следы рук оставлены конкретным человеком?». Такие дополнения не используются в вопросах, поскольку ничего практически полезного не дают.

Если следствие или суд решили прибегнуть к помощи полиграфа, их интересуют не реакции подэкспертного, которые полиграфолог регистрирует в ходе СПфЭ, а то, чем с помощью этих реакций и своих специальных знаний полиграфолог может помочь внести ясность в суть проводимого расследования.

Поэтому первым недостатком вопроса № 1 является его вводная часть: она не несет смысловой нагрузки и лишь напоминает, что полиграфолог принимает свои решения на основе анализа физиологических реакций подэкспертного.

Второй недостаток рассматриваемого вопроса намного существеннее первого. Он заключается в том, что завершающая часть вопроса № 1 является неопределенной: в ней отсутствует указание на то. что же конкретно понимается под «случившимся» и какие «детали» неизвестного события полиграфологу предстоит установить.

Потенциально подэкспертный СПфЭ, проводимой при расследовании убийства, может находиться в различных ролевых статусах относительно устанавливаемого события, а именно быть:
а) лицом, подозреваемым или обвиняемым в совершении убийства;
б) лицом, способствовавшим его совершению;
в) свидетелем убийства;
г) лицом, которое узнало обстоятельства случившегося от третьих лиц.
Находясь в любом из перечисленных ролевых статусов, подэкспертный уже до начала СПфЭ в большей или меньшей мере располагает какой-то информацией о каких-то деталях расследуемого события. Значит, постановка вопроса № 1 в указанной формулировке лишена смысла, поскольку ответ на нее заведомо известен.
Более того, завершающая часть вопроса № 1 является для экспертной практики неожиданным новшеством. Вместо того чтобы получить от следствия или суда конкретный вопрос, полиграфолог получает нечто аморфное, образованное по принципу «лови, что поймаешь»: специалист, фактически, должен сам придумать, чем ему заняться и что исследовать в ходе СПфЭ.

Не лучше составлен и вопрос № 2, предложенный «Видовой методикой».

По непонятной причине, он объединяет два самостоятельных вопроса. Для удобства дальнейшего анализа эти два вопроса будут обозначены соответственно номерами 2а и 2б.
Оба эти вопроса (вопрос 2а - «Вследствие отражения каких обстоятельств могла быть получена обследуемым лицом эта информация?» и вопрос 26 - «Могла ли она (т. е. информация. - Ю. X.) быть получена (подэкспертным. - Ю. X.) в момент события?») составлены неудачно: к ним в полной мере относится замечание, высказанное выше в отношении вопроса № 1.

Допущенные изъяны в формулировании вопросов для СПфЭ. изложенные в «Видовой методике», обусловлены тем. что ее авторы неверно определили объект СПфЭ. выбрав в качестве него «физиологические проявления протекания психических процессов, связанные с восприятием, закреплением, сохранением и последующим воспроизведением человеком информации о каком-либо событии». Ошибочность представленного «Видовой методикой» объекта СПфЭ была нами проанализирована в предыдущей статье .

Следует отмстить, что некоторые из авторов «Видовой методики» в последующем изменили свое мнение об объекте СПфЭ. указав, что в качестве нет (вместо физиологических проявлений) «необходимо рассматривать персонально определенное лицо - участника уголовного процесса, направляемое на исследование в рамках ПФЭ» (т.е. СПфЭ. – Ю.Х). Но начатое изменение мнения на этом и закончилось. Упомянув, что «объект экспертизы - это источник информации, причем самой разнообразной, а предмет экспертизы - это сама информация, получаемая я процессе изучения объекта», авторы учебно-методического пособия вернулись к тому, что, «с учетом представлений об объекте и предмете ПФЭ, задачи эксперту должны быть поставлены в форме вопроса о наличии (отсутствии) при проведении исследования в отношении конкретного лица психофизиологических реакций, свидетельствуюшнх о существовании в его памяти идеальных следов соответствующего события или явления».

О том, как выглядят такие вопросы в практическом воплощении при выполнении СПфЭ, можно судить по одному из заключений экспертов-пол и графологов , которое приводится в цитируемом учебно-методическом пособии.

В этом заключении, в частности, указывается, что «на разрешение экспертов поставлены вопросы:

1. Выявляются ли в ходе исследования с использованием полиграфа психофизиологические реакции, свидетельствующие о том. что П. располагает информацией о деталях случившегося, если да, то какой именно информацией он может располагать?

2. При каких обстоятельствах могла быть получена И. эта информация? Могла ли она быть получена на момент случившегося?».

Цитируемое заключение экспертов заслуживает отдельного обсуждения, но в данной статье ограничимся анализом только изложенных в нем выводов.

Итак, отвечая на поставленные вопросы, эксперты представили следующие «выводы:
1, 2. В ходе проведенного исследования были выявлен реакции, свидетельствующие о том. что II. располагает информацией о деталях случившегося. Информация, которой располагает П., вероятно, была получена им на момент случившегося вследствие отражения обстоятельств, связанных с нанесением им телесных повреждений гр. О.»

Если проанализировать первое и второе предложения выводов, то можно обнаружить кое-что любопытное. Так, из первого предложения вывода следует, что полиграфологи для исследования в ходе СПфЭ в качестве «случившегося» выбрали не проверку факта того, что «свидетелем произошедшего является П.». заявленного во вводной части экспертного заключения, а нанесение телесных повреждений гр. О. самим П. Далее, указав, что подэкспертный «располагает информацией о деталях случившегося», эксперты не предоставили следствию новой информации. Оказавшись вовлеченным в проводимое расследование, П. вне зависимости от его процессуального статуса неизбежно располагал хоть какой-то «информацией о деталях случившегося».

Таким образом, включение первого предложения в текст выводов нарушило принцип их квалифицированности, который «означает, что эксперт может формулировать только такие выводы, для построения которых необходима достаточно высокая квалификация, соответствующие специальные познания. Вопросы, не требующие таких познаний, которые могут быть решены на базе простого житейского опыта, не должны ставиться перед экспертом и решаться им, а если все же решены, то выводы по ним не имеют доказательственного значения».

Второе предложение выводов сформулировано витиевато и порождает вопросы. Па-пример, как следует понимать - «информация, которой располагает П.»? О чем эта «информация» и в чем конкретно она заключается? Или как понимать - «...вследствие отражения обстоятельств, связанных с нанесением телесных повреждении гр. О.»? Следует ли понимать «обстоятельства» в процессуальном значении (ст. 73 УПК РФ) или в бытовом? Если понимать «обстоятельства» в процессуальном значении, то как они соотносятся с «деталями случившегося», о которых говорится в вопросе № I и в первом предложении выводов? Если «детали» и «обстоятельства») - различные понятия, то в чем их различие? А если эти понятия тождественны, какую цель преследует умножение терминологии? Наконец, каково содержание «обстоятельств, связанных с нанесением телесных повреждений гр. О.»? В чем они, эти обстоятельства, заключаются?

Иными словами, второе предложение выводов сформулировано также не вполне корректно, с нарушением принципа определенности, в соответствии с которым «недопустимы неопределенные, двусмысленные выводы, позволяющие различное истолкование»3. Тем не менее эксперты в итоге СПфЭ пришли к суждению о том, что телесные повреждения гр. О. нанес П. Таким образом, за витиеватостью формулировок выводов экспертов кроется ответ на вопрос, отнесенный к первой группе, выделенной нами выше в результате проведенного анализа выборки СПфЭ.

Завершая анализ рекомендаций «Видовой методики» по формулированию вопросов для СПфЭ, считаем необходимым задержать внимание читателя еще на одном важном аспекте. В частности, было интересно обнаружить, что указанные выше формулировки вопросов (1, 2а-2б) предлагается применять «в ситуации, когда лицо (подозреваемый, обвиняемый, свидетель или потерпевший) скрывает свою осведомленность об обстоятельствах расследуемого преступления... В ситуации же, когда лицо демонстрирует сотрудничество с органами расследования и дает показания по обстоятельствам дела, но имеются сомнения в их достоверности, вопрос может быть поставлен в иной форме:

- Согласуются ли выявленные в ходе исследования и использования полиграфа психофизиологические реакции гр. Н. с его показаниями об обстоятельствах... (указывается характеристика преступления), а именно, что... (указываются требующие проверки показания)?».

В истории отечественной следственной и судебной практики, к сожалению, далеко не единичны случаи, когда тот или иной человек необоснованно подозревался в сокрытии «осведомленности об обстоятельствах расследуемого преступленю!» или, напротив, вводил следствие и суд в заблуждение, именно демонстрируя «сотрудничество с органами расследования и давал показания по обстоятельствам дела» скрывая тем самым нечто более серьезное.

В связи с этим представляется неправильным и недопустимым выбирать формулировку вопросов, выносимых на СПфЭ, в зависимости от исходного доверия или недоверия следствия или суда к конкретному подэкспертному.

Задачи, решаемые в ходе СПфЭ
Вопросы, выносимые на решение СПфЭ в соответствии с рекомендациями «Видовой методики», сформулированы, по нашему мнению, некорректно, и это, как следствие, влечет за собой некорректные формулировки выводов. При этом авторы «Видовой методики» исходят из того, что:
- «формулирование вывода о существовании события либо отдельных обстоятельств преступления в компетенцию полиграфолога не входит»;
- «в соответствии со ст. 74 УПК РФ... заключение эксперта - это источник сведений, на основе которых наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве уголовного дела, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, устанавливают суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, установленном УПК РФ».

Правильно избрав исходные положения, авторы «Видовой методики», как это ни удивительно, приходят к не вполне корректному выводу, утверждая, что «в компетенцию полиграфолога входит формулирование вывода о степени информированности обследуемого лица о событии, его деталях, интересующих инициатора ПФИ, обусловленных наличием (отсутствием) в памяти человека образов, сформировавшихся в связи со случившимся». Авторы «Видовой методики», к сожалению, «забыли» сообщить, что подразумевается под «степенью информированности» обследуемого лица и как эту «степень» определить.

Следуя избранной логике, авторы «Видовой методики» попадают в курьезную ситуацию: если снова обратиться к представленным выше выводам заключения эксперта, то оказывается, что указать в выводе - «телесные повреждения гр. О., вероятно, нанес П.» — нельзя, так как это в компетенцию полиграфолога не входит. Но, применив словоблудие и написав - «информация, которой располагает П., вероятно, была получена им на момент случившегося вследствие отражения обстоятельств, связанных с нанесением им телесных повреждений тр. О», - полиграфолог за рамки своей компетенции не вышел.

Поэтому неудивительно, что «Видовая методика» приходит к формулированию, по нашему мнению, весьма спорных экспертных задач:
«1. Вынесение суждения о степени информированности обследуемого лица о событии (его деталях), послужившем поводом для проведения психофизиологического исследования.
2. Вынесение суждения об обстоятельствах получения обследуемым лицом информации о событии (его деталях), послужившем поводом для проведения психофизиологического исследования».

Известно, что экспертиза «имеет целью установление обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу либо имеющих значение доказательственных фактов». Статья 73 УПК РФ, определяя обстоятельства, подлежащие доказыванию, указывает: «1. При производстве по уголовному делу подлежат доказыванию: 1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления); 2) виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы; ....

При решении задач экспертизы, «в процессе познания экспертом изучаемого им носителя определенной информации о происшедших в прошлом событиях возможно установление объективного факта, входящего в предмет исследования и представляющего практическую значимость».

Поэтому, обобщая все сказанное выше в данной статье и учитывая, что эксперт имеет дело с идеальными следами событий прошлого, хранящимися в памяти конкретного человека, можно констатировать, что общими экспертными задачами СПфЭ является определение, а точнее - диагностирование:
- совершения подэкспертным действий, связанных с событием преступления;
- осведомленности подэкспертного о каких-либо обстоятельствах события преступления;
- мотивов действий подэкспертного, связанных с событием преступления.

Указанные задачи СПфЭ относятся к разряду сложных обратных диагностических задач, когда поиск решения ведется от следствия к причине.
Про экспертизу - пока все.

[JC]

[ЮРЬЕВ]

[KPS]

[JC]

[ЮРЬЕВ]

Ю.И.Холодный объявляет как некую аксиому или доказанную теорему: "В предыдущих наших работах было показано, что ОИП - это криминалистическое исследование, направленное на обнаружение наличия (или отсутствия) в памяти человека идеальных следов (мысленных образов) событий...ОИП занимается исследованием идеальных следов событий прошлого, хранящихся в памяти человека, или, образно говоря, - «виртуальной трасологией».
Принятие за основу понятия "виртуальная трасология" ничем не лучше подхода авторов известной "Видовой Методики", столь критикуемого Ю.И.Холодным.
Соглашаясь с трактовкой предмета СПФЭ:"... установление фактических данных, имеющих значение для уголовного дела", никак не можем принять методологию: "... путем исследования компонентов психики человека, в частности - его памяти." Не ясно, что автор понимает под понятием "исследовать память". Если в фундаментальном смысле, то это задача явно не полиграфолога. Одним - двумя "СПФИ" здесь не управиться. Да и по мнению Анохина: "Существующая в нейрофизиологии тенденция изучать и рассматривать такие компоненты афферентного синтеза, как мотивация, память, стимул и т.п., в качестве отдельных, самодовлеющих проблем неверна и малоэффективна». Одной "памяти"
явно не достаточно. Это всего лишь одна из составляющих афферентного синтеза.
С позиций обнаружения "следов памяти", как таковых, СПФЭ будет имеет смысл лишь в случае отрицания исследуемым любой "осведомленности" о некоем событии, т.е., в частном случае, столь гениально продемонстрированном и проработанном Ликкеном.

Отметим, как автор довольно свободно итерпретирует цитируемых им авторов, когда для определения путей исследования предмета СПФЭ принимает за основу описание предмета судебно-психологической, судебно-психиатрической и комплексной психолого-психиатрической экспертиз: "Трактовка предмета экспертизы остается, в принципе, неизменной, когда речь заходит об экспертных исследованиях психики человека, охватывающих судебно-психологическую и судебно-психиатрическую экспертизы, которые в общей классификации экспертных наук относятся к одному классу и рассматриваются в качестве пограничных родовых экспертных дисциплин. Это определено единой направленностью указанных наук на исследование особенностей психического функционирования человека. На том же основании к данному классу причисляется комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза, производная от родовых базовых экспертиз. Поэтому, по мнению И. А. Кудрявцева, «предметом класса... всех трех экспертиз является
установление влияния особенностей психического состояния и личности на качество отражения и регуляции юридически значимого поведения лица (подэкспертного) в интересующий следователя (суд) момент». Близкой точки зрения придерживаются, в частности, О. Д. Ситковская и ее соавторы, которые указывают, что предметом судебно-психологической экспертизы «являются компоненты психической деятельности (психики) в ее целостности и единстве,
устанавливаемые на основе исследования психической деятельности человека и имеющие значение для органов правосудия».

Все сложено в одну стопку для описании предмета СПФЭ, из стремления подтвердить выдвинутую гипотезу о задаче исследования "лишь" памяти как компонента психики. При этом, применительно к СПФЭ, автор ниже сам опровергает высказывание ученых мужей: "...при выполнении ТнП полиграфолога не интересует протекание психических процессов, связанных с восприятием, закреплением и последующим воспроизведением субъектом информации..."

Впрочем, оставим эти противоречия. Нас заинтересовало окончание фразы И.А. Кудрявцева. В самом деле, эксперта в процессе СПФЭ интересует не столько "...влияние особенностей психического состояния и личности на качество отражения и регуляции", а интересуют сами "...особенности регуляциии юридически значимого поведения лица (подэкспертного) в интересующий следователя (суд) момент". Причем, эксперт вынужден определиться с "особенностями регуляции поведения" в интересующий следователя (суд) момент "прошлого события", через выявление "особенностей
регуляции" в момент самого исследования, "здесь и сейчас", в ответ на то или иное воздействие эксперта.

Иными словами, перед проведением собственно СПФ-исследования, зксперт создает (предвидит): виртуальные модели личности (качество их зависит от уровня специальных знаний) со свойственными "причастному" или "непричастному" лицу "особенностями регуляции юридически значимого поведения". В силу своих знаний, подготавливает те или иные формы воздействия на исследуемую личность (модель реальной исследуемой ситуации) для получения контролируемой дифференцированной поведенческой регуляции исследуемой личности в ответ на эти воздействия.
В момент исследования, эксперт вводит в контакт с некой моделью "прошлой ситуации" реальную личность и отслеживает "особенности регуляции юридически значимого поведения" реальной личности в момент исследования,
сопоставляя эти "особенности" с предполагаемыми еще до исследования "особенностями регуляции" той или иной
виртуальной модели личности "причастного" или "непричастного".
На основании сравнительного анализа, выносит суждение о соответствии "особенностей регуляции" реальной
личности и "особенностей регуляции" одной из виртуальных моделей.

Причем, характер исследуемых "особенностей" может диагностироваться в самых различных формах - в мимике, моторике, физиологических показателях, ВП мозга и проч. Важно то, что все они они являются следствием осознанного "юридического поведения"в момент исследования, а не неких эфемерных "следов памяти".

Нам видится правильным следующий исходный посыл: специальное психофизиологическое исследование при проведении СПФЭ - это оценка переживаний исследуемого субъекта, возникающих в результате предъявляемых ему специфически подобранных сигналов.
Эксперт "занимается" не "виртуальной трасологией", а исследованием переживаний субъекта в момент предъявления специфически подобранных сигналов, описывающих определенные поведенческие акты.
При этом, неотлемлемым условием является то, что субъекта просят определиться "здесь и сейчас", имела ли место в его прошлой жизни какая-либо из предъявленных альтернатив. Т.е., следствием СПФИ является определение соответствия, тождества, сходства поведенческой модели личности данного конкретного человека с одной из двух поведенческих моделей - моделью личности скрывающей определенные свои прошлые поведенческие акты или
моделью личности, их не скрывающей. Причем, эти две виртуальные модели должны быть построены исследователем еще до начала ОИП.
Интенсивность психических переживаний в ходе ОИП фиксируется через посредство регистрации наиболее информативных физиологических проявлений с помощью инструментальных средств ("традиционный полиграфный набор", невербалика, ВП мозга, речь и т.п.).
Возможность правильного отождествления исследуемой личности с той или иной моделью обеспечивается стадией психологического воздействия исследователя на исследуемую личность с помошью той или иной действенной методики (стандартной или авторской).

Согласимся, что при этом (по Ю.И.Холодному) реализуются сложные обратные экспертные задачи, в случае которых «решение по определенным правилам либо совсем невозможно, либо эксперт может действовать в соответствии с ними только до известного предела, а дальше требуется самостоятельный поиск способа решения задачи
("эвристики")». Что и демонстрирует, кстати, наличие множественности методик, методических приемов и разных стилей поведения у практикующих экспертов. В том числе, и неизбежно связанных с особенностями личности того или иного эксперта.

Согласимся так же с Ю.И.Холодным в том, что, эксперт реализует диагностирование:
- совершения подэкспертным действий, связанных с событием преступления;
- осведомленности подэкспертного о каких-либо обстоятельствах события преступления;
- мотивов действий подэкспертного, связанных с событием преступления.

Но здесь не все так просто. Попробуем понять, что это.
Возьмем перечень указанных автором типичных "вопросов" к эксперту, которые исследовал автор, то увидим такую картину: "...совершал ли действия?, ...знал ли?, ...находился (присутствовал, был) ли?, ...видел ли?, ...приехал, чтобы (мотив, цель)? Все это представляет собой более или менее дискретные отрезки, так называемые системокванты, характеризуемые поведенческими актами личности (увидел, совершил, приехал, принял решение подчиняясь тому или иному мотиву... - все это поведенческие акты). "Среда дробится тем или иным образом в соответствии с опытом совершения индивидом тех или иных поведенческих актов на протяжении его индивидуального развития. Индивид отражает не внешний мир как таковой, а историю своих
соотношений с миром. Описание среды индивидом основано на оценках его соотношения с объектами-целями поведенческих актов, т.е. на оценках результатов. Образно говоря, можно рассматривать жизнь индивида как "ассимиляцию" экологического мира, превращающую для индивида экологический мир в мир результатов. Продолжая данную логику, можно заключить, что среда представлена для индивида результатами реализованных актов." (Александров)
Рассмотрение СПФ-исследования с таких точек зрения, по-нашему мнению, расширяет горизонт исследователя в методической плоскости.
Научившись создавать правильную модель "среды" и как следствие, правильно предъявлять исследуемому лицу в ходе СПФИ особым образом подобранные "поведенческие акты" (их результаты) в форме, обеспечивающей одновременно их "релевантность" и "индифферентность", можно со значительной уверенностью или категорично соотносить "особенности" исследуемой личности с "особенностями" той или иной виртуальной модели личности (являющейся или не являвющейся частью "среды" или модели "среды" в интересующий следователя (суд) момент.
Установив с определенной уверенностью тождество "особенностей регуляции" реальной личности с "особенностями регуляции" определенной виртуальной модели в условиях экспериментального направленного воздействия, методом обратной связи, с определенной уверенностью эксперт вправе сделать утверждение (вывод) о наличии-отсутствии в прошлом исследуемой личности тех или иных реальных поведенческих актов.
В том числе, и целенаправленно решая проблемы ложно-положительных ошибок. Данная проблема имеет несколько путей решения:
1)построение правильной модели "исследуемой ситуации", подбирая для предъявления реальной личности поведенческие акты, которые целенаправленно могла совершать лишь "причастная" модель личности, уход от общих ассоциативных связей.
Этот путь требует особого умения в построении поведенческих моделей исследуемой ситуации, которое можно и нужно целенаправленно развивать.
(Вспоминается, как практически никто на форуме так и не понял сути примера "Стратега" об окне и снайпере - следствие давления жестких стандартных моделей).
2)построение максимально близких к реальности поведенческих моделей исследуемой личности, с учетом ее стилевых особенностей.
В этом направлении видится правильным направлением - развитие способов экспресс-анализа исследуемой личности, в
том числе с помощью инструментальных технических средств (попытки использовать графологический анализ, особые батареи тестов для предтестовой экспресс-диагностики и т.п.).
Чтобы минимизировать вероятность вынужденных ошибок ,правильно организовать воздействие на реальную личность, как раз и возникает необходимость как можно быстрее и максимально полно обнаружить то самое Кудрявцевское "влияние особенностей психического состояния и личности на качество отражения и регуляции", отсюда
2а)экспресс-диагностика (интуитивная, инструментальная, личностно-опытная) свойственных личности потенций - "Дездемоновских" проявлений регуляции, для их нивелирования в процессе психологического воздействия и учитывания в процессе анализа.