ПОЛИГРАФ - ФОРУМ

[$erP]

Виктор Цой, герой нерусского рока
(для просмотра видео необходимо, чтобы в личном профиле было установлено включение HTML кода)



В сущности, если бы Цоя не было, его стоило бы придумать. Фраза банальная, ясен пень, но вряд ли иная подойдет для начала поста к 20-й годовщине гибели первой и, как показывает жизнь, по сию пору главной звезды отечественной рок-сцены.

Я не знаю, почему он вышел на авансцену и стал героем. Мамонов говорит о том Цое, который без всей этой черноты, с гитарой на пляже, улыбчивый — нет, наверное, таким я его не застал. То есть, видимо, первый альбом — тот самый, на котором «Алюминиевые огурцы» и который называется «45» — был записан именно этим Цоем, юным, о котором басист Александр Титов сказал: «человек абсолютно неброский, не умеющий себя подать, даже стеснительный в компании».




Нет, когда я впервые увидел Цоя на самом деле — не на экране ТВ, не в студии «Взгляда», а в бытовой обстановке — он был уже другим. Он стоял на Ленинградском вокзале у поезда Москва-Питер и курил. На нем была лисья шуба. Рядом стоял Сережа Рыженко, главный скрипач русского рока. Оба курили. Они ехали на похороны СашБаша, и, может быть, именно из-за трагичности момента Виктор выглядел особенно неприступным. Но он и в иные времена умел таким выглядеть. Возможно, виной тому его восточное происхождение, возможно, маскировка той самой стеснительной неброскости — не знаю. Надо было быть БГ или Майком, чтоб подойти к нему и хлопнуть по плечу, и не быть амикошоном при этом.



В нем были стать и благородство, русскому року априори не свойственные. Нет, конечно, были благородные рыцари типа того же Майка, но они, при всей своей англицированности все-таки росли в русле питейной российской традиции, и от Майка до Олега Григорьева куда ближе, чем от того же Майка до Боба Дилана. «Бесконечное празднование неизвестно чего, неистовство духа, с русскими скандалами и примирениями, с битьем посуды, а также чужой и собственной морды», — это как раз Генрих Сапгир о Григорьеве написал, но кто знает бытование русского рока во время оно, тот много близкого найдет в этой цитате хотя бы с песней Гребенщикова «Мой друг музыкант»… но я отвлекся. Стать и благородство как раз и делали Цоя непохожим на всех прочих. Потому что это те качества, которые необходимы фронтмену стадионной группы — они есть у Боно, есть у Стинга, есть у Брайана Ферри, есть даже у Мика Джаггера. На сегодняшней нашей сцене рядом с Цоем может встать разве что Илья Лагутенко; на обще СНГ-шной — разве что Святослав Вакарчук из «Океана Эльзы». Как-то маловато — за двадцать-то лет.




Я уже не раз говорил и готов повторить: точку в существовании русского рока 80-х поставило выступление Цоя и «Кино» в рамках лужниковского концерта памяти Башлачева. Все, что было до них, даже Макаревич и Градский, укладывалось в рамки рок-н-ролльного братства, в котором основную роль играла не музыка, а осознание общего дела, которое было чем-то средним между русским земством и русским же народовольчеством. Как только Цой, Густав, Тихомиров и Каспарян вышли на сцену, стало понятно: они уже не отсюда. И не в том дело, что их заботили другие ценности, нет — заботили их покамест ценности того же пошиба, но фасон — фасон был иной. Они казались половинкой паззла, второй частью которого должен был стать ревущий стадион, толпа обожающих поклонников, для которых культ и постер с лицом героя тоже важнее музыки. И те, кто только что скорбел по СашБашу, мгновенно стали публикой «Кино». В этом не было ничего неправильного или обидного — просто у нас на глазах распадался на части мир к которому мы только-только начали привыкать.



Многие сегодня задумываются о том, что было бы с Цоем, доживи он до нынешнего дня. Я не готов представить его играющим в одни игры с Меладзе и Киркоровым, не готов видеть на нем, как на БГ, ленточку государственного ордена. Вернее сказать, представить могу — но на месте лица Виктора Робертовичка Цоя в этих представлениях всегда какое-то размытое, белесое пятно. Цой не ложится в сегодняшний контекст — при том, что песни его слушаются едва ли не свежее, чем когда они были написаны. Почему — не понимаю.




Мало кто вспоминает сегодня — даже ловя Цоя на заимствованиях у Моррисси и The Clash (что, в сущности, говорит о нем хорошо, а не наоборот) — о том, что он и вправду был невероятно талантливым человеком. Что на любом его альбоме, даже самом замыленном и затрепанном, есть несколько песен, которые, что называется, берут за живое — не полублатной интонацией, не задушевностью лживой, а небанальным гитарным хуком, тремя-четырьмя словами, интонацией; как правило, это не самые популярные песни. В моей собственной жизни сложилось так, что «Черный альбом», изданный группой posthumously, лег на непростой период ее; так вот, я до сих пор благодарен нескольким песням оттуда за помощь и созвучность моему тогдашнему состоянию. И до сих пор для меня нет в русской песенной культуре большего отчаяния, чем то, что буквально сочится из каждой строчки песенки «Кончится лето».



Да, и еще, напоследок. Известная песня «Когда твоя девушка больна» изначально была шуточной. Есть квартирная запись, где сам Цой после буквально каждого куплета откладывает гитару, потому что его буквально душит, разрывает на части смех.

Не знаю почему, но, мне кажется, это очень важно для того, чтобы понять и определить место Виктора Цоя в современном русском и не очень русском роке.

[KPS]

Я знал, что у тебя большая и богатая душа. Общался с людьми, которым из БСТМ ты читал в этом году, они тебя все помнят. Правда они так же выделяют и Николаевну. Спасибо за данный раздел.

Вот так в неформальной обстановке я впервые увидел Юру Шевчука "ДДТ". Я можно сказать в то время еще под стол пешком ходил, а он в квартире у моей сестры пел свои, на то время мне не совсем понятные, песни, но очень близкие "Дождь", "Радуга" и т.п.
Это неповторимо. Помню как убегал в самоволку из Тамбова, чтобы поехать на концерт в Москву на перекладных электричках. Помню, как после концерта, стоя со статуэткой Салават Юлаева попал к нему в "гриммерку" и потом пили два дня.
Эх! Это была молодость!
Вспомнилось вдруг, как тогда с друзями в конце 80-х, пошли в Большой потому что шампанского больше нигде не было. Как менял часы "Армейские" на Красной Площади, чтобы были деньги вернуться назад в Тамбов. Было ВРЕМЯ. Это было время ПЕРЕМЕН.

Сочтешь необходимым? удали данное сообщение, чтобы не засоряло эту тему.

[*****]

Жизнь стоит того, чтобы жить, мужики!!!